— Вот медицина у вас хорошая, — признал Герман, когда индикатор на плазменной пушке начал весело заполняться. — Вот это вы молодцы. Если дотяну до медкапсулы, то даже спасибо скажу. Хотя у нас, например, меня бы уже в холодильник засунули. А в остальном — дерьмо. Иначе от вас свободные пилоты не мечтали бы улететь даже после потери памяти.

— У нас справедливое общество! — возмутился Ивар. — Самое справедливое! Чем больше пользы ты можешь приносить обществу, тем больше тебе почёт и уважение.

— Угу. Только вот пользу вы как-то по-идиотски определяете. — Герман уже на последнем издыхании тянулся обратно к Гаврюше. — Если у человека мозги от симбионта не атрофировались, и критическое мышление не совсем сдохло, то всё — бесполезный. Отправим его в солдаты и постараемся, чтобы он там сдох побыстрее, даже войнушку специальную придумали. А ещё будем всех, кто вас защищает… пусть и от выдуманного врага… клеймить убийцами. Прекрасное общество, даже не знаю, что может быть лучше!

— Это всё глупость и преувеличение! — слегка растерянно ответил учёный. — Солдаты бесполезны не потому что они солдаты….

Дослушивать этот бред Лежнев не стал — он уже был в полости внутри Гаврюши, и теперь готовился к очередному сеансу самоистязания. Скоро нужно будет снимать скафандр, а после этого уходить в слияние. «Интересно, я этот процесс переживу?»

— Слушай, Ивар. У вас ведь есть какой-то стандартный план действий на случай эпидемии? — уточнил парень.

— Для пустых систем — нет. Предполагается, что флот, при обнаружении угрозы, самостоятельно ограничит вход в систему для других кораблей, и будет заниматься спасательными работами.

— А для населённых? Если на планете что-нибудь такое вылезет?

— Конечно, есть! Очень строгие меры, вплоть до изоляции системы на десятки лет до полного устранения угрозы. Но такого развития событий стараются не допустить любыми способами.

— О, вот и отлично. Вот так ты мне и поможешь, — и отдал команду на снятие скафандра.

Кажется, он всё-таки потерял ненадолго сознание — очнулся уже в слиянии. Ивар продолжал что-то встревоженно верещать. Герман, не обращая внимания на его вопли, продолжил методично расстреливать огрызок корабля. За несколько часов от него действительно осталась только защитная капсула — что-то вроде большого такого яйца. Ещё час на то, чтобы сжечь крупные и мелкие обломки — не за чем за собой мусорить, и они начали погружаться в корону звезды.

«Потерпи, дружище, — мысленно упрашивал Лежнев. — Знаю, что больно, но нужно же очистить эту дрянь. Мы же не хотим на самом деле устроить киннарам эпидемию? Да и мы с тобой на всякий случай продезинфицируемся!»

Гаврюша изо всех сил транслировал, что он точно не допускал до себя никаких кусочков страшной, светящейся мертвенным светом гадости, но Герман был неумолим. Больно, но нужно. Просто на всякий случай.

Ровно десять минут они плыли и пылали в разреженных языках плазмы, потом на всех парах рванули прочь. Больше оставаться в этой системе Герман не собирался. Несмотря на все неприятности, он был доволен, что ему встретился этот заражённый корабль. «Нас ведь там наверняка ждут, Гаврюш, — объяснял парень. — Так на шару проскочить, как на базу флота уже не получится. Они, конечно, пентюхи полные, но не совсем идиоты, а мы показали, что договориться с нами на их условиях не получится. Так что думаю, нас будут ловить. А тут такая неожиданность — опасность заражения. Нам главное до Кусто добраться, а там уже как-нибудь выберемся. И тебя подлечим, и меня тоже».

Гаврюша там, в глубине сознания, сигнализировал, что он и сам подлечится. А вот маленький старший опять весь сломанный. Жалко маленького старшего.

Путь до искомой системы Герман толком не запомнил — слишком торопился, наконец, добраться до цели. Всю дорогу, когда они не были в гипере, Ивар возмущался и требовал оставить его в необитаемой системе, вызвать помощь, и вообще подчиниться представителю высшей цивилизации. Настолько нудно зудел, что Лежнев даже пожалел, что вообще затеял эту историю со спасением. Может, правда надо было оставить его на месте?

Практика показала, что никакая предусмотрительность не бывает лишней. Как только они вышли из гипера, к ним навстречу двинулись несколько десятков ликсов — очень внушительный флот. Причём в клещи брали профессионально — Герман здорово сомневался, что смог бы добраться до обитаемой планеты. Очень уж много народу за ним охотилось.

«Ну, вы сами напросились!» — подумал Лежнев, и швырнул надоевшую за время дороги капсулу с учёными куда-то в сторону планеты. Ивар, к слову, не подвёл — как только они оказались в обычном пространстве, принялся рассылать во все стороны предупреждения о биологической опасности. Всё-таки техника безопасности у киннаров на высоте. И ведь знает, что скорее всего, никакого заражения уже нет, а всё равно действует по правилам.

«Молодец, мужик, уважаю!»

Встречающие явно растерялись. Особенно после того, как он с приличным ускорением двинулся в другую сторону от капсулы. Такого пилоты больших ликсов явно не ожидали — за капсулой направилась основная часть, на его долю тоже выделили пару крупных ликсов и несколько десятков какой-то мелочи. Не ликсов даже, но довольно быстрых кораблей. Впрочем, от встречи с этими Герман вполне успешно уклонялся. А потом и вовсе Гаврюша почуял неподалёку Кусто. Причём друг вовсе не бездельничал — кажется, он и без помощи успел устроить настоящий переполох! Герман рванул навстречу — довольно осторожно, стараясь ускорением не добить и без того побитую тушку. Он просто купался в восторженных эмоциях Кусто — вот уж кто был по-настоящему рад! Правда, когда подобрался поближе, радость была немного подпорчена. Бедный тихоход выглядел так, что краше в гроб кладут. Весь изрезанный, с рытвинами тем, где раньше была гладкая поверхность… Тем не менее, двигался Кусто вполне бодро.

«Всё бы хорошо, но как-то их многовато вокруг нас собирается!» — с тревогой подумал Лежнев.

17. Тиана пха Сонрэ, вестник апокалипсиса

Разгромленная кают-компания погрузилась в тишину. Тиана стояла спиной к двери в рубку, все остальные десантники — напротив. Как казалось девушке — в оппозиции. Девушка физически чувствовала сотни взглядов. Даже через закрытые забрала: корабль, конечно, под контролем, но воспринимался всё равно как чужая территория, и никто не рисковал лишаться защиты.

— Ну, для меня особых новостей ты не рассказала, — выдержав паузу, сказал дядька Ирс. — В целом идея, как ни странно, не вызывает отторжения. Если есть альтернатива и нашим, и технофанатикам, я, пожалуй, к тебе присоединюсь. Интересно посмотреть на старости лет, как живут другие цивилизации. А мне симбионта вытащишь, к слову? Любопытно попробовать, как это, когда голова как у древних людей работает, без помощи и поддержки.

— Но Ирс пха Лим, это ведь предательство, — напомнил кто-то. — Если мы не подчинимся приказу, мы станем предателями.

— Напомни-ка мне, боец, определение слова «предательство».

— Ну… Предательство, это измена своим, — ответил тот же голос. Нарушение своего слова.

— Коряво, но в целом верно, — кивнул Ирс. — И каким же образом то, что мы собираемся куда-то там улететь в неизвестность, относится к предательству?

— Ну как же… Мы ведь должны служить народу киннаров. У нас так в правилах написано: обязанность каждого солдата служить благу народа киннаров, дабы компенсировать отсутствие более значимой пользы, приносимой обществу.

— Угу. Меня ещё с юности удивляла эта формулировка. Мы должны защищать и служить нарду, который нам ничего не должен. И более того, наш труд не ценит. Опасный труд — редко кто из солдат доживает даже до ста. Таких древностей, как я, пожалуй, во всём флоте не сыщешь. Я не знаю, почему к нам такое отношение, ребята, но я с ним не согласен. И предателем себя не считаю. Просто ухожу. Хочу хотя бы на склоне лет попробовать, что это такое — жить, как полноценный человек.